Игорь Фрадкин, Теодор Фонтане ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ ТЕОДОРА ФОНТАНЕ Все, писавшие о Теодоре Фонтане (1819-1898) - литературоведы, критики, эссеисты,- неизменно употребляли формулу «старик Фонтане». Словно окаменевший эпитет, обозначение «старик» прочно приросло к имени этого выдающегося писателя. Между тем он не был каким-то особенно уникальным «долгожителем» среди немецких художников слова. Вильгельм Раабе или Густав Фрейтаг умерли в том же возрасте, а Фридрих Шпильгаген или, например, Герхарт Гауптман достигли и более глубокой старости. Но «стариком» в сознании читателей и историков литературы остался лишь Фонтане.

1. Краткое Содержание Капитанская Дочка
2. Краткое Содержание Обломов

Краткое Содержание Капитанская Дочка

Творческая судьба этого писателя сложилась необычно. Еще в юности он осознал свое призвание, с середины 30-х годов XIX века начал писать и в течение четырех с лишним десятилетий был продуктивно работающим литератором, автором многих книг очерково-репортажного, культурно-исторического и публицистического характера. Он был особенно замечателен как поэт, и некоторые его баллады вошли во все хрестоматии.

Свой первый роман - «Перед бурей» - он закончил на пороге шестидесятого года жизни, а такие его шедевры, как «Эффи Брист», «Пути-перепутья», «Госпожа Женни. Лена не состоит на содержании, а зарабатывает себе на жизнь трудом своих рук и притом любит Бото искренне и бескорыстно.

Но при всем том неутолимая литературная деятельность Фонтане на протяжении едва ли не полувека была ненормально затянувшейся прелюдией к тому главному, что ему еще суждено было совершить, и свое истинное место в истории немецкой литературы, в европейским реализме XIX столетия он обрел лишь произведениями, напясанными в старости. Свой первый роман - «Перед бурей» - он закончил на пороге шестидесятого года жизни, а такие его шедевры, как «Эффи Брист», «Пути-перепутья», «Госпожа Женни Трайбель» и др., относились к еще более позднему времени.

• Эффи Брист – главная героиня данной картины. Эта Девушка любит свободу.
• О чем фильм Эффи Брист? Суть фильма, краткое содержание. Этот фильм про: Барон Бывшего католика Воссоединение матери и ребенка Северную Германию. Охарактеризуйте фильм Эффи Брист своими словами в комментариях ниже. Инфо о фильме Эффи Брист Ключевые.

Случай, конечно, в истории литературы исключительный - чтобы подлинная зрелость и творческие свершения пришли к художнику лишь в ту пору, когда обычно писатель уже миновал свой зенит и его произведения обнаруживают признаки истощения таланта. Это столь позднее воплощение долголетних наблюдений н жизненного опыта было вынужденным: прежде чем отважиться приступить к работе над романами и повестями, в совокупности своей составившими нечто вроде «человеческой комедии» бисмарковской Германии, Фонтане должен был десятилетиями тянуть лямку журналиста-поденщика.

«Безденежье и нужда порождают чернильных рабов»,- писал он в 1891 году в статье «Общественное положение писателей», после того как ему пришлось в 50-60-е годы самому вдосталь отведать доли «чернильного раба» консервативной правительственной печати. Впрочем, формула «старик Фонтане» не только констатирует тот элементарный факт, что значительнейшие произведения этого писателя создавались им в преклонном возрасте.

Они и несут на себе - в трактовке и оценке человеческого поведения, в общем тонусе жизневосприятия, в характере юмора - явственный отпечаток возраста. Трезвость и проницательность в понимании людских, страстей и общественных пороков соединяются в романах и повестях Фонтане с известной умиротворенностью конечных выводов. Радикализм юности сменился в них терпимостью, и мудрость жизни нередко выступает в форме житейской умудренности. В моем собрании картинок, Пожалуй, не из лучших - Стина.

Она ни полтора, ни два, Но какова зато вдова! Рубеж 80-90-х годов был особенно продуктивным периодом в творчестве Фонтане. В это время писатель, следуя своей привычной манере, работал одновременно над несколькими произведениями. Переходя поочередно от одного к другому, писатель создал в эти годы повести «Матильда Мёринг» (1891) и «Поггенпулы» (1892), романы «Госпожа Женни Трайбель» (1892) и «Эффи Брист» (1895). Микроволновая печь samsung m9g45 инструкция. Роман «Госпожа Женни Трайбель» был итогом долголетних размышлений. Еще в мае 1888 года, осуществив первый набросок романа, Фонтане в письме к сыну Тео так определил свой замысел!

«Смысл истории - показать пустую, выспреннюю, лживую, высокомерную и жестокую сущность буржуа, у которого на устах - Шиллер, а в голове - Герзон». А почти десятью годами позже, в своих мемуарах «От двадцати до тридцати», писатель так характеризовал людей с «мировоззрением денежного мешка»: «все они прикидываются идеалистами, как заводные разглагольствуют о «Красоте, Добре, Истине», а на самом деле поклоняются лишь златому тельцу Любой из них считает себя воплощением добра, между тем как в действительности их поступки определяются только стремлением к собственной выгоде, что знают и видят все на свете, кроме них самих.

Сами же они, напротив, всегда подчеркивают благородство своих мотивов и неумолчно доказывают себе и другим свое полное бескорыстие. И каждый раз во время подобных тирад они излучают сияние, как праведники». Антибуржуазная критика, заключенная в таких высказываниях Фонтане, нередких в 80-90-е годы, точно совпадала с направленностью романа «Госпожа Женни Трайбель»; эти высказывания представляли собой как бы эскизы к портрету его главной героини. Противоречие между «казаться» и «быть», между рекламной видимостью и сокровенной сущностью - главная черта госпожи коммерции советницы Женни Трайбель.

Во время приемов в своей роскошной вилле эта парвеню, прорвавшаяся благодаря выгодному замужеству из мелких лавочниц в нувориши, имеет обыкновение, теша свое тщеславие, терзать слух гостей слащавыми романсами. Начало одного из них гласит. Груз богатства, бремя власти Тяжелее, чем свинец. Есть одно лишь в мире счастье: Счастье любящих сердец. Эти слова, слыша которые гости каждый раз усмехаются и переглядываются,- боевой девиз госпожи советницы. В своих собственных глазах она бескорыстна, предана высоким и светлым идеалам, презирает все низменное - и прежде всего деньги и материальные блага, и такое представление о себе она стремится внушить окружающим, преследуя их утомительными излияниями своего благородного сердца. Но люди, давно знающие Женни Трайбель, в девичестве Бюрстенбиндер, не обольщаются ни ее речами, ни романсами.

Для профессора Вилибальда Шмидта она - «образцовая буржуазка», «дама опасная, тем опаснее, что сама этого не сознает и искренне внушила себе, что у нее чувствительное сердце, открытое «всему возвышенному». На самом же деле ее сердце устремлено только к материальному, к тому, что имеет вес, к тому, что приносит проценты Когда понадобится выбрать партию, прозвучит лозунг «Золото - вот козырь» и ничего более».

Ход событий подтверждает правоту Шмидта: когда младший сын советницы Леопольд обручился с бесприданницей Коринной, дочерью старого профессора, и матримониальные расчеты советницы, которые должны были принести дому Трайбелей полмиллиона в виде приданого, оказались под угрозой, она сразу сбросила с себя маску бескорыстного идеализма и показала свое подлинное лицо. Где там поэзия и прочие сантименты! С почти базарной вульгарностью (в этот момент в ней проснулась лавочница с Адлерштрассе), с яростью испуганной собственницы она ринулась в бой, чтобы расторгнуть помолвку сына. Тут уж ей было не до романса о «счастье любящих сердец». И не удивительно, что, наблюдая столь мало привлекательные проявления буржуазного естества госпожи советницы, старый Шмидт с философическим юмором замечает: «не будь я профессором, я бы наверняка стал социал-демократом». Образ Женни Трайбель вводит читателя в мир буржуазных отношений, буржуазной морали и психологии, в бесчеловечный мир, где деньги властвуют над чувствами, где корыстный расчет определяет судьбы людей. Женни Трайбель - наиболее колоритная представительница этого мира, но с ней перекликаются и ее дополняют некоторые другие персонажи.

Такова прежде всего невестка главной героини, исполненная родовой (точнее, фирменной!) спеси, дочь гамбургской патрицианской купеческой семьи Мунк, Елена. Она, как и Женни Трайбель, но в еще более вызывающей форме, заражена высокомерием и тщеславием, чопорна до уродства. Эта купеческая гордыня куда отвратительнее дворянской: дворянская имеет многовековую традицию и исторически выросла из иерархической структуры феодального общества, буржуазная же основана на гнусном принципе измерения достоинств человека весом его мошны.

Из этого и проистекает кичливое презрение, которым взаимно преисполнены Женни и Елена, этим и вызвана смехотворная борьба «династических» самолюбий Трайбелей и Мунков, сопровождаемая шпильками по адресу «трайбелевщины» и «гамбурговщины». Но эту пикировку как рукой снимает, как только возникает угроза обоюдным коммерческим интересам обеих фирм. Перед лицом опасности, которую несет в себе предполагаемый брак младшего Трайбеля и Коринны Шмидт, спор о купеческом первородстве сразу смолкает, вчерашние враги становятся союзницами. Галерея лиц, представляющих буржуазный дух в его различных ипостасях, в романе очень обширна.

К ней относится и сам коммерции советник Трайбель, в котором «буржуа засел так же глубоко, как и в его сентиментальной супруге». Изображенный Фонтане, несомненно, с большей симпатией, нежели его жена, он, однако, чем-то ей подобен. Прежде всего тем, что и в нем гнездится противоречие между «казаться» и «быть». Если притворство и лживость Женни проявляются в широкой области моральных принципов, то «патриот и гражданин», как с циничной усмешкой аттестует себя глава фирмы Трайбель, ведет свою фальшивую игру в сфере политики. Прикидываясь бескорыстным рыцарем консервативно-монархической идеи, он в действительности глубоко равнодушен к любым идеям, ко всему, кроме собственной выгоды.

Писатель с большим мастерством строит психологическую характеристику Трайбеля на комических контрастах между его речами и самоочевидной сущностью, или между речами, произносимыми при разных обстоятельствах, перед разными людьми. В воспоминаниях «От двадцати до тридцати» Фонтане заметил, что есть много «людей, которые не имеют вообще денежного мешка или имеют лишь очень тощий, но, несмотря на это, обладают мировоззрением денежного мешка». Наряду с Трайбелями, Мунками и другими толстосумами, в романе «Госпожа Женни Трайбель» встречаются и люди скромного достатка и трудового образа жизни, все же как-то задетые развращающим обаянием златого тельца.

Отчасти это относится даже к умной, волевой, эмансипированной Коринне. Ведь отнюдь не любовью и не случайной прихотью вызвано ее обручение со слабохарактерным и посредственным Леопольдом, а лишь в какой-то момент желанием приобщиться к богатству и роскоши, и только отрезвляющий практический урок заставляет Коринну со стыдом осознать свою неправоту.

Советнице Трайбель и группирующимся вокруг нее персонажам противостоят в романе Вилибальд Шмидт, его друзья и коллеги, его домочадцы (в конечном счете и Коринна). Правда, при этом старый профессор, которого автор щедро одарил собственными мыслями, привычками и чертами характера, принадлежит к натурам компромиссным, «натурам самоотречения». Он сохраняет по отношению к кумирам буржуазного общества полную независимость, людей типа Женни видит насквозь и беспощадно точно их характеризует, но его вполне удовлетворяет сознание своего морального превосходства: он резонер, а не борец, он полон иронии, а не гнева, зовущего к решительным действиям. Зато есть в доме Шмидта человек, для которого его нравственные представления являются естественным переходом к действию.

Такова экономка и домоправительница профессора, бравая вдова берлинского полицейского Шмольке. То, чего Коринна не получает от отца, занимающего позицию философического невмешательства, восполняется удивительными по своей гуманности и этической требовательности наставлениями доброй Шмольке. Если интеллект Коринны развивается под влиянием отца, то ее нравственное чутье формируется под воздействием этой душевно щедрой женщины. Она правильно понимает ханжескую сущность Женни Трайбель и своим мягким и разумным вмешательством помогает Коринне найти выход из запутанного положения. Устами Шмольке говорят здравый смысл и мораль простых людей. Вслед за «Госпожой Женни Трайбель» через очень короткий промежуток времени Фонтане завершил повесть «Поггенпулы».

По идейно-художественному замыслу и теме оба эти произведения соотносятся между собой, как бы образуя своего рода социальную дилогию, рисующую высшие сословия Германской империи. В первом автор разоблачает и высмеивает буржуазию, во втором - дает критической кистью написанную картину дворянства. Правда, отношение Фонтане к дворянству более сложно, чем его отношение к буржуазии. Трайбелей он живописует без тени сочувствия, при изображении Поггенпулов сатира нередко сменяется юмором. Как и Бальзак, Фонтане испытывает известные симпатии к некоторым представителям дворянства, к его традициям, его культуре.

С особой отчетливостью это сказывается в образе человека чести, великодушного, чуждого сословной гордыни отставного генерала Эберхарда фон Поггенпула, преемника таких фигур, как Бамме («Перед бурей») или дядя Остен («Пути-перепутья»). Но так же как и Бальзак, Фонтане с реалистической трезвостью показывает в своей повести безнадежный разлад консервативного дворянства с временем, его историческую обреченность и невозвратимость старинного феодального уклада жизни. Несоответствие кичливых претензий более чем скромным возможностям, сочетание аристократической гордыни с унизительной бедностью, своя домашняя Зигесаллее - портретная галерея предков, с одной стороны, и нехватка денег на железнодорожный билет в вагон третьего класса, с другой,- все это определяет сложную и изменчивую тональность повести, переходы от сцен, овеянных элегической грустью, к ситуациям, полным гротескного комизма. Сколько смешного, можно даже сказать - символически смешного, заключено, например, в уже упомянутой семейной святыне Поггенпулов - картинной галерее, в которой запечатлены воинские подвиги представителей этого офицерско-юнкерского рода.

Особо почетное место в галерее занимает большое полотно, изображающее ночной бой при Гохкирке; сквозь пороховой дым, застилающий всю картину, на переднем плане вырисовывается застывшая в героической позе фигура майора Балтазара фон Поггонпула, полураздетого, босого, в подштанниках, с ружьем в руке. Это художество доставляет много мороки служанке Фредерике, представляющей в повести глубоко симпатичное автору плебейское начало. Каждый раз, когда она сметает с доблестного майора пыль и паутину, картина срывается с гвоздя и с грохотом летит на пол, сопровождаемая горестными сентенциями доброй служанки: «Бог ты мой, ну пусть он себе сражался полуголый, может, так было нужно. Но нарисовать его в таком виде? А главное - не держится, ну никак, хоть убей, не держится» В этом и других подобных эпизодах отчетливо проступает ироническая улыбка автора, который ясно видит смешные стороны аристократических претензий, анахроничность траченных молью юнкерских идеалов, нечто музейное в хранимых ими традициях и формах жизни, которые «не держатся, ну никак, хоть убей, не держатся».

Но Фонтане видит и другое: сопротивление ходу времени не может продолжаться долго, идет неумолимый процесс деклассации дворянства (в этом - смысл эпизода с фон Клессентином, который променял традиционную офицерскую карьеру на амплуа второразрядного актера), непримиримые, вроде Терезы, так и умрут, ничему не научившись, а ее сестры Софи и Манон, умные, не заносчивые девушки, изменят старому сословному знамени и ступят на новый путь, подсказанный необходимостью. С 1889 по 1894 год Фонтане параллельно с работой над другими произведениями писал роман «Эффи Брист». Исследуя рукописи, Фриц Беренд сумел обнаружить семь если не полных редакций, то, во всяком случае, рабочих пластов, этапов создания романа.

О высоком уровне фестиваля говорит тот факт, что в нём принял участие многократный чемпион мира по шашкам (на фото слева). Главный организатор и директор фестиваля – Андрей Дропаш, Президент Московской федерации шашек, который неплохо играет и в го. В программу по игре го входили индивидуальный турнир и Парный чемпионат Центрального федерального округа, проходившие параллельно. Larix - 2014.

От этапа к этапу углублялись и совершенствовались характеристики персонажей, изменялось место действия и общий колорит повествования. Вышедший в 1895 году, этот роман был высоко оценен критикой и выдержал много изданий подряд.

«Первый настоящий успех, которого мне удалось добиться романом»,- отмечал Фонтане в дневнике. Писатель создал шедевр, который не только оказался вершиной его творчества, но и явился наивысшим достижением немецкого реализма второй половины XIX века. Этот роман вобрал в себя художественный опыт, накопленный Фонтане, начиная с «Шаха фон Вутенов» и кончая «Поггенпулами», он заключал в себе наиболее яркое в смысле остроты социальной критики и эстетически наиболее совершенное воплощение тем, идей и конфликтов, которые разрабатывались писателем в разных аспектах в произведениях 80-90-х годов. Многие сюжетные мотивы «Эффи Брист» уже встречались в повестях «Неверная жена» и «Сесиль», а отдельные эпизоды перенесены из них даже с соблюдением ряда запоминающихся деталей. Преемственность еще более очевидна в постановке проблемы, которую писатель сделал центральной в «Эффи Брист»: честь ложная и истинная, поведение человека в его отношении к общественным требованиям и житейским правилам, диктуемым моралью господствующих классов.

Эта проблема проходила через все творчество Фонтане, занимая особенно видное место в романе «Пути-перепутья» и в повестях «Шах фон Вутенов» и «Стина». Роман «Эффи Брист» остался непревзойденным в творчестве Фонтане. После него - в те немногие годы, которые ему еще были подарены судьбой,- Фонтане написал две мемуарные книги, написал (посмертно вышедший книжным изданием) роман «Штехлин», но подняться до уровня «Эффи Брист» ему уже было не суждено.

Глубокое разочарование в общественном строе и моральных устоях Германской империи, которое так отчетливо сказывалось в художественных произведениях и письмах старого писателя, и постепенно возникшая уверенность, что будущее принадлежит рабочему классу,- все это вызывало у него противоречивый, но властный интерес к проблеме народного восстания, заставляло его все чаще задумываться о перспективе социальной революции. Выражением этих раздумий был замысел исторического романа о народном восстании в XIV веке «Ликедейцы» («Клаус Штертебекер»), преследовавший Фонтане в течение последних лет его жизни. Писатель не успел его осуществить, но многочисленные упоминания о нем в письмах и дневнике и черновой, схематический набросок свидетельствовали о намерении Фонтане, вопреки традициям реакционной историографии, трактовать своих героев не как пиратов и грабителей, а как социальное движение коммунистов-уравнителей. По признанию самого писателя, его прежде всего привлекала «социал-демократическая актуальность» темы. Свой схематический набросок Фонтане, вслед за сценой массовой казни бунтарей в Гамбурге на Грасбруке, заканчивал словами, несомненно навеянными «Коммунистическим манифестом»: «Призрак, которой бродил в Мариенгафене, побежден.

Но призрак ликедейцев ныне бродит по всему свету». В несравненно большей степени, чем кто-либо из его современников, Фонтане возвышался над провинциальным уровнем немецкого критического реализма. Свободный от патриархальных иллюзий и реакционных утопий, приветствуя поступательный ход истории, он сумел, опережая свое время, увидеть порочность и обреченность общественного строя современной Германии. Он смог подняться до сознания того, что «начало нового, лучшего мира заключено в четвертом сословии», и подчас находил даже в себе мужество приветствовать историческую бурю, которая сметет отживший строй.

Правда, глубокие и смелые прозрения грядущих революционных перемен, к которым Фонтане пришел в своих частных высказываниях и письмах, не нашли прямого воплощения в его художественном творчестве, но лучшие из его произведений содержали в себе замечательную реалистическую картину старого мира как мира несостоятельного и идущего навстречу неизбежной гибели. В этом смысле Фонтане - переходная фигура от старого критического реализма к реализму XX века.

Ближайшим преемником Фонтане был его превосходный знаток и почитатель Томас Манн. От Фонтане, автора романов и повестей «Поггенпулы», «Эффи Брист», «Штехлин», перешла к Т. Манну главная тема его творчества - тема вырождения и распада традиционного буржуазно-дворянского мира. Через Томаса Манна (прежде всего) и далее, через Георга Германа, Ганса Фалладу и некоторых других писателей, наследие Фонтане вливается плодотворной струей в литературу немецкого реализма нашего века.

Теодор Фонтане. Как и о любой хорошей книге, об этом романе тяжело говорить, о нем нужно думать. Сюжет прост до чрезвычайности. Возможно, сейчас этот сюжет потянул бы максимум на рассказ, а еще вероятнее: на скаредный сюжетик в программе «окна». Но, видимо, в Германии конца девятнадцатого века была немного другая шкала ценностных идеалов.

О чем же этот роман? О выборе, об ответственности, ну и, конечно же, о любви, которой не было. Позволю себе коротко пересказать сюжет: Главная героиня молоденькая девушка Эффи из захудалого немецкого дворянского рода фон Брист живет с родителями в небольшом городишке. Ей семнадцать лет, она красива, умна, ну и все прочее, как полагается. Довольно неожиданно в городок приезжает старинный друг ее матери Геерт фон Инштеттен. Ему около сорока лет.

В свое время мать Эффи отвергла предложение руки и сердца фон Инштеттена, по причине его чрезмерной молодости на тот момент, и предпочла более солидного жениха. Впрочем, об этом она никогда не жалела. Теперь же фон Инштеттен солидный, видный мужчина с положением в обществе и стремительно растущей карьерой.

Сам князь (Бисмарк) очень благоволит ему. Неожиданно, через пару дней после короткого знакомства Геерт просит руки Эффи. Родители девушки в сомнении, конечно он весьма многообещающий жених, но девочка слишком молода. Но Эффи не испытывает колебаний, конечно она не любит Инштеттена, но он красивый, видный, сильный, волевой и успешный мужчина. Идеальная пара. Почти не раздумывая она соглашается. Вскоре играют свадьбу, Геерт и Эффи уезжают в свадебное путешествие, а затем приезжают в другой городок, где служит Инштеттен.

Он занимает должность что-то вроде губернатора или мэра. Начинается новая жизнь. У Эффи родилась дочь Анни, она почти счастлива, за одним маленьким НО. Чем дальше, тем больше, обнаруживается талант Инштеттена к воспитанию. Поначалу, она этого не замечает. Глаза ей открывает старинный товарищ Геерта по военной службе майор Крампс.

Крампс – бывший. Бывший вояка, бывший ловелас, в глазах Эффи он бывший мужчина.

Максимум, что он вызывает в ней - это жалость. Но Эффи, как не трудно догадаться, вызывает в Крампсе страсть. Последняя страсть бывшего ловеласа – достаточно печальное зрелище. Эффи бы не обращала внимания на Крампса, но майор вспоминает несколько эпизодов из биографии Геерта, подчеркивающие, что Инштеттен – прирожденный учитель. Эффи уверяется, что так и есть на самом деле, причем методы Геерта довольно своеобразны.

Например, он внушает жене, что в доме живет приведение, чем, поначалу, вызывает у нее ужас. Вскоре, Эффи обнаруживает, что она слишком сблизилось с майором.

Она в растерянности и не знает, что делать. Неожиданно, о счастье!

Геерта переводят в Берлин. Вот и конец сомнительной связи. Новый город – новая жизнь. Эффи второпях убегает в Берлин, сама выбирает квартиру, в этот раз без всяких приведений. Можно сказать, что в Берлине Эффи находит счастье. Пролетает шесть лет счастливой жизни в большом городе. Почему то у Эффи больше нет детей, а Геерт хочет сына.

Врач советует съездить на курорт, но Геерт слишком занят на службе. Эффи уезжает одна. Супруги очень скучают друг по другу, каждый день они пишут письма. Геерт считает дни, до возвращения жены. Все прекрасно. Дочери Эффи Анни уже семь лет. Случайно Анни расшибла лоб.

Служанки перерыли весь дом в поисках бинта. Заглянули даже в секретер к хозяйке. Когда Геерт возвращается со службы, он видит, что дома бардак, служанки хлопочут возле девочки. Он посылает одну за доктором. Вторая с Анни. Геерт решил уложить бумаги жены в секретер.

Бечевка, связывающая стопку писем, порвалась. Письма рассыпались. Инштетен не собирается их читать.

Он собирает их в кучу, неожиданно его взгляд цепляется за знакомый почерк майора Крампса. Геерт подбирает письма и идет в кабинет. Через пару часов он выходит из дома, на нем нет лица.

Вечером, по приглашению Геерта, к нему приезжает хороший друг: «. Ваше положение ужасно, Инштеттен, вашему счастью конец. Но, если вы убьете любовника, вы будете вдвое несчастней: к сердечной ране прибавится новая боль - то, что вы кого-то убили. Все сводится к вопросу - стоит ли вызывать его на дуэль. Разве вы считаете себя настолько задетым, возмущенным, оскорбленным, чтобы вопрос стоял только так - один из нас должен уйти: или я, или он.

Считаете вы так? - Я точно не знаю. Вы должны знать это. Инштеттен вскочил, подошел к окну и в нервном возбуждении стал стучать пальцем по стеклу.

Затем он быстро обернулся, подошел к Вюллерсдорфу и сказал: - Вы правы, этого нет. Что же есть? - То, что я бесконечно несчастлив, глубоко оскорблен и позорно обманут. Но ненависти я все же не чувствую, у меня нет абсолютно никакой жажды мести.

И, если спросить, почему, я думаю, прежде всего, дело во времени. У нас часто говорят о вине, которую будто бы нельзя искупить. Это неверно, неверно и перед людьми и перед Богом. Прежде я не подозревал, что время, одно только время имеет такую чудодейственную силу. И затем, во-вторых: я люблю свою жену, люблю еще, хотя это и странно. Все, что случилось, я считаю ужасным, но я настолько пленен ее обаянием, ее милым светлым характером, что мог бы, даже вопреки своим собственным принципам, найти в глубине души прощение для нее. Потому что другого выхода нет.

Я уже все взвесил и все обдумал. Каждый из нас живет не сам по себе, все мы являемся частицами единого целого, и нам приходится считаться с ним, с этим целым, хотим мы этого или нет. Живи я сам по себе, я бы все оставил как есть, я бы согласился один нести свою новую ношу.

Настоящего счастья мне, конечно, было бы уже не видать, но, по-моему, многие, очень многие живут без него, без этого 'настоящего' счастья. Мне бы тоже пришлось обойтись без него, и я бы тоже, наверное, привык.

Быть счастливым совершенно не обязательно (большинство даже и не претендует на это), и не обязательно убивать человека, укравшего счастье. Если не считаться с общественным мнением, его можно было бы оставить в живых.

Но в общественной жизни людей выработалось нечто такое, против чего не пойдешь.» Уже пять дней Эффи не находит себе места – ни одного письма от Геерта. Неожиданно приходит большой запечатанный конверт от матери. Эффи не понимает в чем дело.

Она открывает его. Из него вываливается пачка денег, обвязанная бумагой. На обертке красным карандашом указанна сумма. Эффи читает письмо: «. Мы не можем предложить тебе приюта у нас в Гоген-Креммене, не можем дать тебе тихого пристанища в нашем доме, ибо это означало бы отрезать себя от целого мира, а делать этого мы решительно не намерены. И не потому, чтобы мы были уж очень привязаны к обществу и рассматривали разрыв с тем, что именуют 'обществом', как совершенно невозможное, нет, не потому, а просто потому, что мы не хотим скрывать своего отношения к тому, что случилось, и хотим выразить, прости мне эти слова, наше осуждение твоего поступка, поступка нашей единственной и столь нами любимой дочери.» В этот же день в газетах появляется заметка о гибели на дуэли майора Крампса. Еще три года Эффи живет в Берлине.

Если это можно назвать жизнью. Скорее это не жизнь, а боль и одиночество. Однажды, случайно, в конке, она встречает свою дочь с подружками. Дочь очень подросла, гимназистка, красавица.

Краткое Содержание Обломов

Эта случайная встреча не дает Эффи покоя, она находит способ упросить Геерта встретиться с дочкой: «. А теперь скажи мне,; Анни, ты часто будешь приходить ко мне? Ведь сегодня мы видимся просто так! - Приду, если мне разрешат. А пойдешь со мной в Сад принца Альбрехта? - Да, если мне разрешат. Или отправимся к Шиллингу есть мороженое; ананасы и ванильное мороженое я люблю больше всего.

Конечно, если мне разрешат.» Ах, да! Ведь Геерт прирожденный педагог. У Эффи истерика. Она очень больна. Врач все-таки уговаривает родителей Эффи взять дочь к себе домой. Эффи возвращается в свой родной городок. Еще с пол года она живет у родителей.

Покой почти возвращается к ней. Она очень много гуляет. Но она сломлена. Вскоре она умирает. Как бы я поступил на месте Геерта? Нашел бы я в себе силы, просто спрятать эти письма назад в ящик? Сколько должно пройти лет, чтобы я смог с легкостью сделать это?

Имеет ли обман срок давности? Что такое любовь? Можно ли жить дальше с такой ношей? Ах, оставьте.

Это уже совсем темный лес.